Сто тысяч любимых строк. Часть 4

Хорошо быть девочкой в розовом пальто!
Можно и в зелененьком, но уже не то.
Хорошо быть девушкой в норковом манто!
Можно и не девушкой, но уже не то...
Хорошо французом быть! Жаком Ив Кусто.
Можно молдаванином, но уже не то!
Хорошо по городу мчаться на авто!
Можно и в автобусе, но уже не то...
Славно выпить водочки, граммов, этак, сто!
Можно минералочки, но уже не то.
Хорошо бы отпуск взять этак дней на сто.
можно и уволиться, но уже не то.
Стать бы знаменитою, как Бриджит Бардо.
Можно как Крачковская, но уже не то.
Славно выйти вечером - глянуть, где и что.
Можно и посуду мыть, но уже не то.
Хорошо омаров есть, запивать шато.
Можно пиво с воблою, но уже не то.
Хорошо жонглером быть в цирке шапито!
Можно и уборщицей, но уже не то...

 

На рельсах... отражаются огни иного мира...
Как хочется отдаться мне этой глубине,
Рассыпаться по гранулам чистейшего эфира,
И бликами надежды... расплавиться в тебе...
Пронизывая мысли, все разгадать желанья,
Чтобы весною сбыться... ты только подожди...
Нас объединяют слепые расстоянья,
Как землю сводят с небом сильнейшие дожди...
На рельсах собирается по каплям наше небо...
Теплыми ладонями к металлу прикоснусь.
Знаешь, это горькое... последнее плацебо -
Надеяться, что я тебе когда-нибудь приснюсь...

 

В экстремум кибернетик попадал
От робости, когда кибериады
Немодулярных групп искал он интеграл.
Прочь, единичных векторов засады!

Так есть любовь иль это лишь игра?
Где, антиобраз, ты? Возникни, слово молви-ка!
Уж нам проредуцировать пора
Любовницу в объятия любовника.

Полуметричной дрожи сильный ток
Обратной связью тут же обернется,
Такой каскадной, что в недолгий срок
Короткой яркой вспышкой цепь замкнется!

Ты, трансфинальный класс! Ты, единица силы!
Континуум ушедших прасистем!
За производную любви, что мне дарила
Она, отдам я Стокса насовсем!

Откроются, как Теоремы Тела,
Твоих пространств ветвистые глубины,
И градиенты кипарисов смело
Помножены на стаи голубиные.

Седины? Чушь! Мы не в пространстве Вейля
И топологию пройдем за лаской следом мы,
Таких крутизн расчетам робко внемля,
Что были Лобачевскому неведомы

О комитанта чувств, тебя лишь знает
Тот, кто узнал твой роковой заряд:
Параметры фатально нависают,
Наносекунды гибелью грозят.

Лишен голономической системой
Нуля координатных асимптот,
Последних ласк, - в проекции последней
Наш кибернетик гибнет от забот.

 

Одинокая птица над полем кружит.
Догоревшее солнце уходит с небес.
Если шкура сера и клыки что ножи,
Не чести меня волком, стремящимся в лес.

Лопоухий щенок любит вкус молока,
А не крови, бегущей из порванных жил.
Если вздыблена шерсть, если страшен оскал,
Расспроси-ка сначала меня, как я жил.

Я в кромешной ночи, как в трясине, тонул,
Забывая, каков над землей небосвод.
Там я собственной крови с избытком хлебнул –
До чужой лишь потом докатился черёд.

Я сидел на цепи и в капкан попадал,
Но к ярму привыкать не хотел и не мог.
И ошейника нет, чтобы я не сломал,
И цепи, чтобы мой задержала рывок.

Не бывает на свете тропы без конца
И следов, что навеки ушли в темноту.
И ещё не бывает, чтоб я стервеца
Не настиг на тропе и не взял на лету.

Я бояться отвык голубого клинка
И стрелы с тетивы за четыре шага.
Я боюсь одного — умереть до прыжка,
Не услышав, как лопнет хребет у врага.

Вот бы где-нибудь в доме светил огонек,
Вот бы кто-нибудь ждал меня там, вдалеке...
Я бы спрятал клыки и улёгся у ног.
Я б тихонько притронулся к детской щеке.

Я бы верно служил, и хранил, и берёг —
Просто так, за любовь!. — улыбнувшихся мне... .
..Но не ждут, и по-прежнему путь одинок,
И охота завыть; вскинув морду к луне.

 

В склянке темного стекла
из-под импортного пива
роза красная цвела
гордо и неторопливо.
Исторический роман
сочинял я понемногу,
пробиваясь как в туман
от пролога к эпилогу.

Были дали голубы,
было вымысла в избытке,
и из собственной судьбы
я выдергивал по нитке.
В путь героев снаряжал,
наводил о прошлом справки
и поручиком в отставке
сам себя воображал.

Вымысел - не есть обман.
Замысел - еще не точка.
Дайте дописать роман
до последнего листочка.
И пока еще жива
роза красная в бутылке,
дайте выкрикнуть слова,
что давно лежат в копилке:

каждый пишет, как он слышит.
Каждый слышит, как он дышит.
Как он дышит,так и пишет,
не стараясь угодить...
Так природа захотела.
Почему?
Не наше дело.
Для чего?
Не нам судить.

(с) Б.Окуджава

 

Разливаясь по венам холодным потоком,
Ищу отражение проклятой жажды.
К телу озябшими пальцами - кто ты?
Ты чужой, ведь родными не становятся дважды.
Не испытывай больше... Заглуши и заглохни,
Как старое радио хриплой волны,
Мою частоту удержать ты бы смог ли?
Если б вышел на свет... но с другой стороны...
Я больше, чем жизнь, полюбила рассветы,
Как будто мир замер у самого русла,
Я не сочиняю стихи и сонеты -
Просто молчу, если мне очень грустно.
Срываясь до старта, сжимаю пределы...
Трех жизней не хватит мне миром напиться!
И если судьба приготовила стрелы -
Ну что ж, будет повод опять возродиться......

 

Чтобы однажды не забыть – целую в душу.
Дурман не пройденных дорог ласкает ноги.
И, как-то ломано возносятся на сушу
Немного странные застенчивые боги.
Под языком лежит кусок небесной ваты
Пером проклятия архангельских заветов.
Меняю сонные полночные приваты
На корку кислого просроченного лета.
Я в светской жизни как в наркозе увязаю,
Что б из нее устало выбраться на сушу.
Целую в губы, забываю, исчезаю… …
И лишь тебя (что б не забыть) целую в душу.
(с) Саша Бес

 

Я смотрел в твои зрачки
И тонул во взгляде
Где взять темные очки
Не пропасть в засаде

Лентой шелковой закрыт
Сахар уст твоих
И мне сердце говорит...
Что огонь не стих

А над Волгой тишина
Утром ранним стелится
Что увижу я тебя
Мне совсем не верится

 

Аруна Леоф: не бывает похмелья, бывает нехватка воды
и нехватка тебя, и нехватка во мне обертонов
прогоревшие звезды, удары коленом под дых
и в прокуренных легких какая-то леность и томность
пересчет преступлений, подсчеты бес/смертных грехов
я впадаю в тебя, как впадала вчера в эйфорию
я не буду хорошей и точно не буду плохой,
я останусь ребенком, которым меня сотворили
не бывает болезней, бывает зацикленность снов,
завихренья на почве любви или схожих волнений
я могу рассказать обо всем очень грамотно, но
непечатные фразы, всю ночь прорастая во мне, не
объяснят окружающим вечности и пустоты,
что рождается, стоит к руке прикоснуться рукою
я мечтаю сломаться, оглохнуть, забыться, простыть,
переспать, пережить или выдумать что-то другое
не бывает стихов, но бывают мечты и слова
и моя голова, вне которой они расплодились
и я в тысячный раз прокричу, что была не права,
если в этом осталась какая-то необходимость
и я в тысячный раз попрошу приобнять перед сном
и простить все, что будет не сказано вовремя. возле
твоих губ я отчетливо вижу и знаю одно –
не бывает удушья, бывает исчезнувший воздух

 

За то, что он фашистский эшалон взорвал
и сбросил яростно с моста,
его распять решили, как Христа.
Но под рукою не было креста.
А сделать - хватит времени едва ли -
фашисты торопились, отступали...
И, порешив, мол так сойдет вполне,
его распяли прямо на стене...

Играли на гармошке, пели песни
и усмехались: "Этот - не воскреснет!"...
В потоке дней, в мелькании событий,
грядущего пришествия не ждите!

Вбил обер аккуратно первый гвоздь.
Рука его гвоздей сжимала горсть,
но гнулись, не входили эти гвозди...
Должно быть крепкие у партизанов кости!

Ругался обер точно сто чертей!
Он вбил, наверно, тысячу гвоздей!..

Кровь алая струёй стекала с раны,
когда в село ворвались партизаны.

И вскоре Фёдор, Михаил, Илья,
однополчане, старые друзья
несли его, укрыв полой шинели.
Глаза, как угли, горестно чернели...

На ним седая женщина сколонилась...
И чудо увидав - перекрестилась!

Его лечила мать-сыра-земля:
палатки, блиндажи, госпиталя...
Солдат вернулся в строй - и снова в бой!

И где-то, на краю дороги длинной,
в сражении за городок старинный,
когда гудел и плавился металл
и словно в родах корчилась Европа,
в последний раз поднявшись из окопа
его тот обер-лейтенант узнал...

Он понял вдруг, что не помогут танки,
бессмыслены предсмертные атаки,
все кончено. Проиграна война.
Но остается вечная вина...

Слезился взор, горел сосновый лес,
плёл обер вздор: "Капут, Христос воскрес!"...

... Весь мир - одна сплошная мостовая.
Шагал солдат домой в начале мая.
Он шёл живой, среди живых людей...
Лишь на ладонях - шрамы от гвоздей.

 

- Ну что уселась на распутье?
Чего-то ждешь? А может, спишь?
Так ты давай, очнись скорее,
Иначе в пробку угодишь.
Здесь время в Вечность не стучится,
Здесь расстояние ровно в шаг...
Тебе пора освободиться
От этих мыслей...
- Что за fuck!
Ты что, меня учить собралась?
Или умнее стала враз?
По жизни без тебя скиталась,
И обойдусь на этот раз.
- Опомнись, что теперь с тобою.
Мысли - кистью в полотно,
Художник из тебя прелестный...
- Да это полное дерьмо!
Что стоят мысли и желанья?
Что стоит искренность души?
Её пустые изваянья,
Давай, смелее в пыль кроши!
- Остановись и улыбнись.
- Старуха Смерть, отстань!... Ты слышишь!
- Заштопай сердце и заткнись.
И радуйся тому, что дышишь.
/с

 

Моя мечта живет невдалеке.
Когда болит под сердцем одиночество,
Прощайте! Я уеду налегке
Туда, где у меня не спросят отчества.

В затерянной гостинице с утра
Сангины скрип и хруст французской булочки,
Вкус кофе, поцелуев, фуа-гра,
Фиалки, теснота безлюдной улочки…

Мы с городом и временем «на Вы».
Гарцует жизнь холеной резвой лошадью,
А мельница взметнула крылья ввысь
И огненно парит над Белой площадью,

А Сакра-Кёр – священный чудо-слон
За дымкою сиреневой скрывается.
Монмартра мир - волшебный вещий сон,
Который мне по праздникам сбывается.

*************

Легко перечеркнув бульвар шагреневый,
Плывешь ты, безымянная звезда, –
Притих невдалеке Монмартр сиреневый…
Влюбиться – и болеть тобой всегда,
Полночная блудница, околесица,
Которую не хочешь – а несешь.
Мне хоть бы раз с тобой случайно встретиться –
И пересечься, сдерживая дрожь.

 

Мне кажется, они сошли с ума. И лучший друг, и этот первый встречный. Они живут и думают, что вечны. А я глотаю утренний туман, теряю ключ, бегу на остановку, сажусь к окну и поправляю шарф… Мне иногда становится неловко за то, что я могу еще дышать, за то, что я владычица империй – неповторимых, яростных секунд… Им некогда. Они в себя не верят. И думают, что вовсе не умрут. И не умеют радоваться ветру, простым словам, трамвайному звонку, а я по каплям собираю это и в темноте предсердий берегу. И если вдруг мой маленький кораблик теряет курс, кренится и дрожит, я достаю спасительные капли.
И продлеваю вверенную жизнь.

Кот Басе

 

Не бывает радости без слез,
Не бывает дыма без огня.
Не было б лозы, не было б вина,
Не было б тебя, не было б меня.

Накормили нотами клавиши
И придраться бы, да вот не к чему,
Половину вырвали у души,
А потом спросили: «Ну почему?»

 

Сигарета,сигарета
Запретить хотят вот это
Как всем людям объяснить
Без нее совсем не жить

Вот сижу в курилке я
И томлюсь с безделия
Стоит бычик затушить
Как тебя зовут "робить"

А когда твоя мадама
С утра пилит,пилорама
Прикурив, глаза закрыть
Вопли можно пропустить

Дым прекрасное творенье
Он чудесен,как варенье
Вьется.стелется.кружится
Охмуряет,как девица

И вот этот чудный смог
Плотный,вкусный,как творог
Отобрать хотят враги
В душу лезут-не кури

Нет,скажу я вам ребята
Вы пищите,как котята
Чем пургу свою гнобить
Дайте лутше прикурить

Затянувшись,наслажденье
Словно завтра воскресенье
Отказаться от такого?
Я пошлю в ... гор.сад любого!

 

Бернард пишет Эстер: "У меня есть семья и дом.
Я веду, и я сроду не был никем ведом.
По утрам я гуляю с Джесс, по ночам я пью ром со льдом.
Но когда я вижу тебя - я даже дышу с трудом".

Бернард пишет Эстер: "У меня возле дома пруд,
Дети ходят туда купаться, но чаще врут,
Что купаться; я видел все - Сингапур, Бейрут,
От исландских фьордов до сомалийских руд,
Но умру, если у меня тебя отберут".

Бернард пишет: "Доход, финансы и аудит,
Джип с водителем, из колонок поет Эдит,
Скидка тридцать процентов в любимом баре,
Но наливают всегда в кредит,
А ты смотришь - и словно Бог мне в глаза глядит".

Бернард пишет "Мне сорок восемь, как прочим светским плешивым львам,
Я вспоминаю, кто я, по визе, паспорту и правам,
Ядерный могильник, водой затопленный котлован,
Подчиненных, как кегли, считаю по головам -
Но вот если слова - это тоже деньги,
То ты мне не по словам".

"Моя девочка, ты красивая, как банши.
Ты пришла мне сказать: умрешь, но пока дыши,
Только не пиши мне, Эстер, пожалуйста, не пиши.
Никакой души ведь не хватит,
Усталой моей души".

 

Ах любимая, вскричал Буратино:-я выпил столько чернил и написал столько красивых строк! Милый,я готова была поверить в твою любовь, схватилась за голову Мальвина:-но чем ты писал свои строки?И тебя видели у Карабаса с его кукольным театром.-Артемон,отведи его куда ниже следует.-Пойдем,братан - процедил Буратино- Я покажу тебе один чулан,где мы выпьем с летучими мышами и пауками.Но если там появятся Базилио с Алисой.То котяру я беру на себя,а с лисы шкуру снимай самостоятельно.

---------- Сообщение добавлено 02.08.2011 18:05 ----------

Артемон молча кивал головой.Ему не хотелось ни лисы, ни ее шкуры.Ему хотелось в Канаду.Послушай,Буратино,а не свалить бы тебе отсюда через вон ту дыру-изрек он после долгого молчания.Буратино внимательно посмотрел на курчавого пса и понял евреи в деле не участвуют,но вовремя смыться помогут всегда.

---------- Сообщение добавлено 02.08.2011 18:43 ----------

Буратино посмотрел на оставшиеся после оргии пять золотых,и с тоской подумал ,что на это Мальвину не купишь.-Эх,с досадой взглянул Буратино на жизнь - А не вложить ли мне их в дело? И поплелся в сторону "Трех пескарей".За углом стояли Базилио с Алисой.Двое ждали третьего.Без него кроссворд был бы не полным.

 

Тяжелой поступью Буратино вышел из кабака.Оглянувшись он увидел лежащих Базилио и Алису.Пять сольдо,всего пять сольдо и друзей нет!-Подумал Буратино и поплелся объяснятся с Мальвиной

 

Каким путем твои преодолеть глубины?
В каком падении превознестись...
Душа в огне, и только холод мнимый
Еще в сознание вливает жизнь.
Постигнуть невозможное возможно,
Но сложно быть неверною себе,
Когда разряд пронизывает кожу
При одной мысли ясной о тебе...
Случайности не могут быть случайны,
И не отчаяньем пропитана слеза,
Но сбыться неразгаданною тайной
Невыносимо...
Для Хранителя Ключа...

 

Говорят, что чем ближе к югу, тем тоньше улочки
И дорожки, ведущие к морю - узкие, скользкие
Говорят, что у моря любят гулять ангелы
Отдыхая от суеты, наблюдая барашки волн

Кипарисовый запах залюбленных солнцем девушек
Разбавляет пот тореадоров ветреных
Их быки равнодушно ждут бессмысленной участи
И жуют сухую траву, невкусную, горькую

А у ангелов много работы – смягчать падения
Всех людей своих подопечных - глупых детёнышей
То рыбак не желает жить, то старушка бесится
То истошно бьётся в слезах куртизанка бледная

Ведь для ангела боль его человека мучительна –
Иглы-нотки рыданий как будто дырявят целостность
Всякий ангел знает – в теле жить – испытание
И ласкает людские тела крылами, утЕшитель

Сумасшедшие - им друзья, потому что видят их
Припадая спиной в полях к стеблям мяты перечной
Одинокие женщины просят у них ребёночка
А влюблённые шлют по частотам их к Богу желания

Я до моря дошла по безветренным тонким улочкам
Я увязла в песке по колено, как снег белая,
И, почувствовав шелест крыльев мягких невидимых,
Не расплакалась, не испугалась, в страхе не дрогнула

И, не выказав боль, не показав отчаянья
Чтобы душу не рвать своему собрату бесплотному
Я сказала ему тихо-тихо, на самом выдохе:
«Забери ты меня к себе, не прижилась я здесь».
.....

Говорят, что у моря любят гулять ангелы
Отдыхая от суеты, наблюдая барашки волн
Я живу среди них, ну а люди всё так же живут среди нас
Кто-то мимо проходит, а кто-то вслед улыбается

Только дети, смеясь, к крыльям прозрачным тянутся

У меня есть свой человек. Я люблю его. Ангельски.

Елена Никитаева

---------- Сообщение добавлено 08.08.2011 22:25 ----------

Я хочу жить с тобой. Да, я хочу жить с тобой.
Я хочу ощущать тебя каждое утро, просыпаясь солнечным песком сюда, в новый земной день.
Я хочу, чтобы мы были той силой, которую не победить и не почерпнуть железным ковшом.
Я хочу невозможного: ты вряд ли оставишь своё, я вряд ли пойду на это.
Но ты бьёшься в моём мозгу, как маятник, ты всхлипываешь раненым зайцем в сердце, которое говорит – будет так, как будет. Проклинай меня, считай своим врагом и порослью злых камышей на окраине мира, но я говорю тебе: встань и люби меня, боготвори меня, пока мы живы.
Только мы поможем друг другу преодолеть жизнь, которая и есть – тюрьма наших душ.
Возьми волю и вероятность, заговори свои будущие раны и иди вперёд, радость моя.
Победа поёт песню силы, играя на золотых наших струнах.
Я хочу жить с тобой. Да, я хочу провести с тобой время, то, что осталось.

Е.Н.

 

Небо,
Раскололось небо,
Прокололось небо,
И дождём прошло…
Мне бы,
Ах, туда, где не был!
А вообще- то, ладно,
И так хорошо!...

 

Не будет тебе ни слова, ни пустыря,
Ни старых друзей, ни нового словаря,
Не будет тебе ни элоя, ни дикаря,
По-честному говоря.

Не будет тебе ни котлов, ни колоколов,
Ни ангельских крыльев, ни на колу голов,
Ведь ты - обычный рутинный дневной улов,
Который не стоит слов.

Не будет ничего, чего нет вокруг,
Ни жгучего горя, ни боли, ни теплых рук,
Когда ты откроешь окно - вот нехитрый трюк,
Когда приготовишь крюк.

Поскольку все то, что ты - это лишь сейчас,
Сквозняк в переходе, слеза, на ветру свеча,
Условный стук, которым в окно стучат,
Остывший под утро чай.

Когда ты был мал, казалось, что ты велик,
И сделаешь все, но мать тебе не велит,
А вырос - и понял, что кажется, крепко влип,
И в камень подножный влит.

Казалось, что детство страшнее иной тюрьмы,
Что станешь постарше - и выберешься из тьмы,
Кривы зеркала, умирают, увы, умы.
А взрослые - это мы.

И нужно готовить ужин, потом обед,
Ходить в сбербанк, платить за тепло и свет,
Стирать со стола полночный кофейный след,
И ты не велик, о нет.

И ты не велик, и все тебе велико,
Зарплата, постель, квартира под чердаком,
И те, кто был знаком или не знаком,
Тоска не поймешь о ком.

Идешь на службу, когда вся округа спит,
Ты все это знаешь, ты накрепко сбит и свит,
Но если ты о смерти, то поживи,
Ведь я тебе о любви.

Ведь я о любви средь всех этих скорбных троп,
Свеча на ветру. Она тебя ждет в метро,
Ее обходят толпы и лохотрон,
И сотни других ветров.

Она тебя ждет, сжимает в руках ключи,
Ищи ее молча, лови ее, не кричи,
Ее лицо, ее огонек свечи,
Среди неживых личин.

Не будет ни бога, ни ангелов, ни чертей,
Ни гурий, ни викингов, ни изможденных тел,
А будешь лишь ты, кто здесь, вопреки черте
Увидел то, что хотел.

И черт с ней с судьбой, теорией половин,
С дрожащим светом, магией тонких вин,
Ну, просто смерть - ее зови-не зови,

А я тебе о любви.

 

...понравилось

 

Где фразы?
Где слезы?
Где ритмы?
Где грозы?
Следы на песке,
Тех, которых уж нет...

Где воды?
Где ветер?
Кто тёмен?
Кто светел?
Не важно кто ангел,
Не важно кто черт...

К великим
И к низким,
К далёким
Иль близким
На плечи опустится
И тихо заплачет
Вечер...

 

Непросто прорасти слова насквозь,
С границами души соприкасаясь,
Когда ладони вместе, судьбы врозь.
Когда следы читаешь, опасаясь
Остаться не при ложе - при ноже,
Давить на жэ, мажоров развлекая.
Шагнуть под дождь с душою неглиже,
Связать себя с каретой вместо Кая.
Ты неприкаян. Герда так горда,
Что третий год идет искать налево.
Залог непогрешимого труда
Оставит Ледяная Королева.
У Города долгов - как голубей,
Остынь, кому ты нужен нераспятый.
На паперти вокзала Всех Скорбей
Болтаешься оторванной заплатой.
Не заплатив, не скатишься с ума.
Дорожная сума небес дороже.
Забудь любовь! Тогда она сама
Придет согреть твое пустое ложе.
Ты непреложен - значит не при лжи...


*****************


Мы стоим на перекрестке, разведенные мостами,
За спиной леса остались, под ногами первый лед.
Лисы мечутся по небу, машут красными хвостами,
Осень, щедрая хозяйка, листья даром раздает.

Где-то ветер собирает можжевеловые ветки.
Заплутав в сосновой хвое, замерзает муравей.
Разменяла я удачу на кленовые монетки,
Получилость, честь по чести - четверть ночи на траве.

Еле светится в ложбинке затихающее пламя.
Сонной сказкой шум дорожный, звездной трассой - Млечный путь.
- Дождь придет под утро, слышишь? А сегодня осень с нами!
Отпущу тревогу к богу, разрешу себе уснуть.

Бойся зимнего безлюдья, пустоты дурного глаза,
Беспросветного запоя, недоверчивой руки.
Колыбельные не слушай и оборванные фразы
Добивай на полуслове. Только душу береги...

Облака бегут по кругу, все тропинки - врозь да мимо.
Утро красит нежными светом кляксы луж со стороны.
Мы стоим на перекрестке, Петербурга пилигримы.
Кровь? Откуда? - Вдоль дороги багряница бузины.

 

Задела
(за дело?)
печали
печать,
трепетно крылья
закрыла тетрадь.

Несмело
(не смела?)
дышала
душа,
крышу крушила
кручина, кроша.

Рубины
рябины -
огнями
в окне,
смыслы и мысли
меняя во мне.

Легато -
слегка лишь,
стаккато -
в накат!
радуги радость
втОрила в такт.

Рябина
рябила
астралом
костра...
Мучить молчаньем
устали уста.

 

Да, я наверно хотела бы стать на тебя похожей:
девочкой - маем, с небом под тонкой кожей.
Девочкой - сном: с облаками на каждом пальце,
пить амаретто и рифмой от скуки маяться,
я бы хотела, я бы хотела, я бы
тоже сумела сочиться сквозь утро ямбом
/ дымом ментоловым /молотым кофе, но мне
слишком опасно прыгать с откоса в море,
как набирать твой знакомый на ощупь номер,
как уловить тебя в трубке и слушать сонный
медленный мир твоего с хрипотцой контральто,
я бы хотела уметь говорить "ну как ты",
словно от этого "как ты" живет он: твой же
солнечный мир с небом под тонкой кожей...
Я бы хотела вот так: что ни слово - кома ,
что ни строка - то лезвие по запястьям.
Я бы смогла.Но еще не построен город,
где от наличия Х - хромосомы ровным счетом никак, никогда, не зависит счастье.


Кесслер Оксана

 

Извращений не бывает. Андрогин.
Я хочу, чтоб меня звали Джон и Мэри.
И струилась жизнь моя в английском доме,
Где кудрявы резеда и земляника,
И камин в библиотеке после чая.
Я хочу, чтоб меня звали Джон и Мэри.
Я б тогда пришел домой с охоты рано,
И спросил - скажи мне, Мэри, что случилось?
Почему ты вся в расстройстве, дорогая?

И ответила бы я, послушай, милый.
Я сегодня повстречала незнакомца.
Он ходил у нас по лесу, как лесничий,
И смотрел на все деревья, как разбойник.
Я ходила собирать коренья маме,
Ты ведь знаешь, мама нынче приболела,
Я ходила, чтоб набрать грудного сбора,
Но внезапно повстречала незнакомца.

И тогда бы я ответил - дорогая,
Ну какая тебе разница, скажи мне,
Кто там ходит по опушке за калиткой,
Если крепко спит мой пёс напротив дома?
Но сказала бы я - Джон, послушай, милый,
Незнакомец этот в куртке и без шляпы,
По плечам его безбожно вьются кудри,
А глаза его зелёные, как листья.

Я хочу, чтоб меня звали Джон и Мэри,
Я почувствовал бы легкую досаду -
У меня глаза как небо голубые,
И у Мэри, точно небо, голубые.
У меня не вьются волосы, конечно,
И, конечно, не хожу я в лес без шляпы,
И ответил я бы так: послушай, Мэри,
Не ходила б ты по лесу, дорогая!

Я не знаю, кто там ходит за опушкой,
Я сегодня же пойду туда с собакой.
Я сегодня же возьму с собой дубинку,
И ружьё. И не волнуйся, дорогая.
Я вернусь совсем не поздно, прямо к чаю,
Прямо к чаю я вернусь, ты слышишь, Мэри?
Ты же можешь вышивать пока в гостиной,
Или печь пирог с черникой и корицей.

Я хочу, чтоб меня звали Джон и Мэри.
Я тогда скорей бы Джона проводила,
И дала ему с собою бутерброды,
Термос кофе и большой пакет печенья.
И рукою бы подольше помахала,
У окна печально стоя, как невеста,
А потом бы быстро-быстро побежала
Отпереть калитку ту, что в лес выходит.

И впустила бы скорее незнакомца,
Терпеливо ожидавшего мгновенья,
Чтоб войти в мой чистый дом почти беззвучно,
На ходу снимая куртку без застёжек.
По плечам его безбожно вьются кудри,
А глаза его зелёные, как листья,
У меня глаза, как небо, голубые,
И у Джона, точно небо, голубые.

Я хочу, чтоб меня звали Джон и Мэри.
Незнакомец бы ушел от нас до чая,
Ну а к чаю бы, конечно, Джон вернулся,
Джон ни разу не нарушил обещаний.
Я сказала бы - готов пирог с черникой!
И на стол пирог поставила бы быстро,
И уселся бы мой Джон удобно в кресло,
И курил бы в нём, в окно спокойно глядя.

Я хочу, чтоб меня звали Джон и Мэри.
Я сказал бы - не нашел я незнакомца!
Ты наверное, любимая, ошиблась -
Не растёт у нас в лесу зеленоглазых!
Я искал его везде, и даже больше,
И собаку я пускал ему по следу,
Но собака не хотела потрудиться,
И всё время поворачивала к дому.

Не бывает, не бывает, не бывает -
Я кивала бы в ответ бездумно Джону,
А по лесу в это время незнакомец
Быстро шел бы, сапогом пиная листья.
Я хочу, чтоб меня звали - Джон и Мэри.
Хоть по правде я, конечно - незнакомец,
Что идёт сейчас по лесу, чуть шатаясь,
Головой кудрявой задевая ветки.

Я иду себе по лесу, чуть шатаясь,
Головой кудрявой ветки я тревожу,
Ни о чем не в силах думать, кроме неги,
Из которой выход есть, но он - далече.
И когда в кустах щелчок раздастся резкий,
Упаду я, не заметив расстоянья,
И зелёные глаза мои закрою,
И тихонечко скажу себе "спасибо".

Я лежу себе в траве среди деревьев.
Мне печально, мне удобно, мне спокойно.
Я иду себе домой, позвав собаку,
Мне довольно, мне удачно, мне спокойно.
Я сижу себе в гостиной после чая,
Мне уютно, мне печально, мне спокойно.
Я хочу, чтоб меня звали - Джон и Мэри.
А то что это за имя - "незнакомец"?

 

)
"Неверная жена" Ольга Седакова.

С того дня, как ты домой вернулся
и на меня не смотришь,
все во мне переменилось.

Как та вон больная собака
третий день лежит, издыхает,
так и душа моя ноет.

Грешному весь мир заступник,
а невинному – только чудо.
Пусть мне чудо и будет свидетель.

Покажи ему, Боже, правду,
покажи мое оправданье! –

Тут собака, бедное созданье,
быстро головой тряхнула,
весело к ней подбежала,
ласково лизнула руку –
и упала мертвая на землю.

Знает Бог о человеке,
чего человек не знает.

 

и опять штаны - по колено мне!
я циклична до безобразия...

словно меточка поколения
с рук с загаром сползает азия.

2 недели всего до осени -
смог жирнее, чем цельсий в колбочке.
детский мир. блестящие, острые
выбирает мама заколочки
вотпочтиужепервокласснице
пусть девчонки завидуют! пусть мальчишки дразнятся!

взрослый мир. блестящие, острые
выбираю слова, чтоб помниться
долго. так, как на коже оспины?
как от трусиков след на поясе?

долго. так, как восторги летние
в феврале получать с оказией.

и опять: штаны - по колено мне.
я циклична. до безобразия.

---------- Сообщение добавлено 24.08.2011 12:24 ----------

стоило добрести всего лишь до тридцати пяти
для осознанья простого: всё моё тело - храм,
в котором необходимо жить, чистоту блюсти,
чтоб принимать благоверных по утрам и по вечерам.

всё моё тело: от беспечного грохота
ступней по ступеням - до ямки природовой
суть храм потому, что, когда тебе плохо, то
как можно скорее нужно попасть домой

и скрыться от всех, и лбом уткнуться в скамьюмоей ключицы, и чётки пальцев моих
перебирать беспокойно. тссс! я тебе спою,
сопрано мальчишеским. здесь стены высокие. в них

мой голос колотится, словно мельчайший град,
складываясь то в аве мария, то в долгий ом.

мне теперь не забыть одного: моё тело - храм.
мне теперь не предать одного: моё тело - дом
для тебя.