Посмотри на меня. Внимательно. Я такой же как ты - отчаянный. Говоря порой иносказательно Я играю словами. Нечаянно Проболтаюсь о доле истины, Что сокрыта в словах забористых. Собираясь однажды с мыслями Я открою любовь к напористым Выражениям того тонкого, Что владеет нами. Сомнительно, что мы скроем то чувство звонкое От которого так волнительно Нам двоим в этом мире привычном, Что раскрасить у нас случается Для друг друга словами. Обычно для других это не получается.
Антуан де Сент-Экзюпери -"Молитва". «...Господи, я прошу не о чудесах и не о миражах, а о силе каждого дня. Научи меня искусству маленьких шагов. Сделай меня наблюдательным и находчивым, чтобы в пестроте будней вовремя останавливаться на открытиях и опыте, которые меня взволновали. Научи меня правильно распоряжаться временем моей жизни. Подари мне тонкое чутье, чтобы отличать первостепенное от второстепенного. Я прошу о силе воздержания и меры, чтобы я по жизни не порхал и не скользил, а разумно планировал течение дня, мог бы видеть вершины и дали, и хоть иногда находил бы время для наслаждения искусством. Помоги мне понять, что мечты не могут быть помощью. Ни мечты о прошлом, ни мечты о будущем. Помоги мне быть здесь и сейчас и воспринять эту минуту как самую важную.Убереги меня от наивной веры, что все в жизни должно быть гладко. Подари мне ясное сознание того, что сложности, поражения, падения и неудачи являются лишь естественной составной частью жизни, благодаря которой мы растем и зреем. Напоминай мне, что сердце часто спорит с рассудком. Пошли мне в нужный момент кого-то, у кого хватит мужества сказать мне правду, но сказать ее любя! Я знаю, что многие проблемы решаются, если ничего не предпринимать, так научи меня терпению. Ты знаешь, как сильно мы нуждаемся в дружбе. Дай мне быть достойным этого самого прекрасного и нежного Дара Судьбы. Дай мне богатую фантазию, чтобы в нужный момент, в нужное время, в нужном месте, молча или говоря, подарить кому-то необходимое тепло. Сделай меня человеком, умеющим достучаться до тех, кто совсем "внизу". Убереги меня от страха пропустить что-то в жизни. Дай мне не то, чего я себе желаю, а то, что мне действительно необходимо. Научи меня искусству маленьких шагов.»
* * * Мой синеглазый талисман, Мой капризуля-домовёнок, Мой самый ласковый сиам, Четвероногий мой ребёнок Хранил тепло моё – всё, что На дне души ещё плескалось, И, кроме нас, не знал никто, Как мало там его осталось. Казню себя за этот грех, Что страх и боль один ты встретил, А не со мною. Ведь за тех, Что приручили, мы в ответе. И пусть ты даже сохранил Своею смертью жизнь чужую, Я предпочла бы, чтоб ты жил, А душу Бог найдёт другую.
Помнишь, как это - солнце за кромкой леса, серые скалы, родинка у виска. Ветер смеется, прыгает, куролесит, ветер втыкает палки в мои колеса, красит коленки пятнышками песка. Мне бы замерзнуть, сжаться, а я стекаю, и извиняюсь, зная, что я права. Жизнь наконец осознала, кто я такая, жизнь поняла, куда я ее толкаю и отобрала авторские права. Помнишь ли эти дни, локотки в зеленке, дергала струны, снашивала колки. Физика на коленке - как на продленке, помнишь, ты называешь меня Алёнкой, я огрызаюсь - Алька и никаких. Кажется, я жила на проспекте Славы, Мити или Володи, давным-давно. Как я дрожала - только не стать бы старой, как я тебя встречала, возле состава, как мы лакали розовое вино. Помнишь, как в марте мы открывали рамы, тусклые дни соскабливали со стен. Как я теряла зимние килограммы, точная съемка, яркие панорамы, помнишь, как я любила тебя - совсем. Вот я сижу за стойкой ночного бара, тупо считаю трупики сиграет. Помнишь - а каждый вечер, как после бала, как я со всех страниц себя соскребала и оставляла рядом с тобой гореть. Помнишь, или не помнишь, а было сколько теплых ночей, невыдержанных утрат. Как мы с тобой валились в чужую койку, между симфоний, между дневных осколков и засыпали в позе "сестра и брат". Как я ждала осеннего ледостава, как я в ночи молилась за наш союз... Господи, кто бы понял, как я устала, Господи, кто бы понял, как я боюсь.
* * * …Да, конечно, я тебя люблю. Только, милый, ты не обольщайся: Любят так прошедшую грозу, Нежный отблеск от былого счастья; Любят так шипы багряных роз – Плату за прекрасные мгновенья; Любят так следы счастливых слёз; Звуки музыки, забытой в сновиденьях… Так хранят разбитые мечты. Так лелеют боль от ран на сердце. Так сжигают за собой мосты, Коль в душе надежде нету места.
Тому форуму, который был раньше, посвещается)) Да, я любила их, те сборища ночные,- На маленьком столе стаканы ледяные, Над черным кофеем пахучий, зимний пар, Камина красного тяжелый, зимний жар, Веселость едкую литературной шутки И друга первый взгляд, беспомощный и жуткий. А.Ахматова
Тем мужчинам с ВФ, которые хотели бы быть такими, какими не стали, посвящается: Ахматова Анна Вечером Звенела музыка в саду Таким невыразимым горем. Свежо и остро пахли морем На блюде устрицы во льду. Он мне сказал: "Я верный друг!" И моего коснулся платья... Как не похожи на объятья Прикосновенья этих рук. Так гладят кошек или птиц, Так на наездниц смотрят стройных... Лишь смех в глазах его спокойных Под легким золотом ресниц. А скорбных скрипок голоса Поют за стелющимся дымом: "Благослови же небеса - Ты первый раз одна с любимым".
Он поклялся в стpогом хpаме Пеpед статуей Мадонны, Что он будет веpен даме, Той, чьи взоpы непpеклонны. И забыл о тайном бpаке, Всюду ласки pасточая, Hочью был заpезан в дpаке И пpишел к пpеддвеpьям pая. "Ты ль в моем не клялся хpаме, - Пpозвучала pечь Мадонны, - Что ты будешь веpен даме, Той, чьи взоpы непpеклонны? Отойди, не эти жатвы Собиpает Цаpь Всевышний, Кто наpушил слово клятвы, В Цаpстве Божием тот лишний". Hо, печальный и упpямый, Он пpипал к ногам Мадонны: "Я нигде не встpетил дамы, Той, чьи взоpы непpеклонны". Гумилев
Неожиданный и смелый Женский голос в телефоне,- Сколько сладостных гармоний В этом голосе без тела! Счастье, шаг твой благосклонный Не всегда проходит мимо: Звонче лютни серафима Ты и в трубке телефонной! Н. Гумилев
Темное время - богато сделками, Все истерики на кону. Елена подходит спросонья к зеркалу И объявляет себе ****у. Раннее утро, среда, простите, но Все соседи по кабакам. Елена берет молоток и мстительно С силой бьет себя по рукам. Земля вращается, злая ось ее Качается и на ветру гудит Елена точно знает, что осенью Она обязана победить. А в магазине, в мясной секции Прием товара по полцены Елена идет продавать сердце, Чтобы купить себе ветчины. Елене сорок с хвостом, по моде Вечно закрученным в бигуди. Елена держит тоску в комоде И знает, лучшее - позади.. Елена берет молоток и с силой Бьет по зеркалу и кричит, Елена нынче будет красивая, Нежная, тающая в ночи, Это проклятое постоянство, Лето, осень, зима, разлучница. Елена нынче будет Троянская Или Милосская, как получится. Это битва на поражение, Елена топчет свое отражение Утро бьется в ее груди. Елена больше не отражается, Всё, победа, жизнь продолжается И уже пора выходить. Алька Кудряшова
Ломка. Какого чёрта Делает здесь зима? Город до боли мёртвый, Город сошёл с ума... Белая паранойя Улиц и площадей. Дайте тепла и зноя, Солнцем залитых дней! Мир утонул в сугробах Снежной зимы морщин. И я беру на пробу Сахарный кокаин. Он на ладонях тает Каплями чьих-то слёз. Сердце предугадает Будущих дней прогноз. Быстрое привыканье, Это предрешено. Дремлет моё сознанье, Видимо, всё равно. Ветер лицом кривляет, Как сумасшедший мим, А на ресницах тает Сахарный кокаин... MiLeA
Сегодня День рождения Марины Цветаевой, ей бы исполнилось 115 лет. Красною кистью Рябина зажглась. Падали листья. Я родилась. Спорили сотни Колоколов. День был субботний: Иоанн Богослов. Мне и доныне Хочется грызть Жаркой рябины Горькую кисть. 16 августа 1916 г
После бессонной ночи слабеет тело, Милым становится и не своим,— ничьим, В медленных жилах еще занывают стрелы, И улыбаешься людям, как серафим. После бессонной ночи слабеют руки, И глубоко равнодушен и враг и друг. Целая радуга в каждом случайном звуке, И на морозе Флоренцией пахнет вдруг. Нежно светлеют губы, и тень золоче Возле запавших глаз. Это ночь зажгла Этот светлейший лик,— и от темной ночи Только одно темнеет у нас — глаза. /она же/ эротишно... ---------- Сообщение добавлено 08.10.2010 12:42 ---------- Сегодня, часу в восьмом, Стремглав по Большой Лубянке, Как пуля, как снежный ком, Куда-то промчались санки. Уже прозвеневший смех... Я так и застыла взглядом: Волос рыжеватый мех, И кто-то высокий - рядом! Вы были уже с другой, С ней путь открывали санный, С желанной и дорогой, -- Сильнее, чем я - желанной. - Oh, je n'en puis plus, j'etouffe(1)*- Вы крикнули во весь голос, Размашисто запахнув На ней меховую полость. Мир - весел и вечер лих! Из муфты летят покупки... Так мчались Вы в снежный вихрь, Взор к взору и шубка к шубке. И был жесточайший бунт, И снег осыпался бело. Я около двух секунд -- Не более - вслед глядела. И гладила длинный ворс На шубке своей - без гнева. Ваш маленький Кай замерз, О Снежная Королева. 26 октября 1914 /она же/ тоскливо эротишно)) ---------- Сообщение добавлено 08.10.2010 12:44 ---------- вот это очень нравится Вы счастливы? -- Не скажете! Едва ли! И лучше -- пусть! Вы слишком многих, мнится, целовали, Отсюда грусть. Всех героинь шекспировских трагедий Я вижу в Вас. Вас, юная трагическая леди, Никто не спас! Вы так устали повторять любовный Речита Чугунный обод на руке бескровной- Красноречив! Я Вас люблю. -- Как грозовая туча Над Вами -- грех -- За то, что Вы язвительны и жгучи И лучше всех, За то, что мы, что наши жизни -- разны Во тьме дорог, За Ваши вдохновенные соблазны И темный рок, За то, что Вам, мой демон крутолобый, Скажу прости, За то, что Вас -- хоть разорвись над гробом! Уж не спасти! За эту дрожь, за то-что -- неужели Мне снится сон? -- За эту ироническую прелесть, Что Вы -- не он. 16 октября 1914
где бы смелости такой набраться чтобы записаться в школу танцев и снискать твое расположенье говоря на языке движений о, в этом трудно признаться как нелегко от земли отрываться полная свобода, чувство ритма и походка острая, как бритва в каждом, для кого страшна рутина есть немного corazon latino о, в этом трудно признаться как нелегко от земли отрываться впрочем, совершенству нет предела а в любви душа важнее тела так что, может, лучше стать поэтом и не танцевать, а петь об этом о, в этом трудно признаться, как нелегко от земли отрываться о, в этом трудно признаться, как нелегко от земли отрываться и все равно, бросив сонное царство рядом с тобой хоть на миг оказаться
Сергей Дуков Отшельник Отшельник, что в святой молитве И дни и ночи проводил, Постом, слезами бесов бил, Не уступая в страшной битве - Тем видно Богу угодил. За утешеньем и советом К нему спешит христианский люд, Он принимает всех их тут, Делясь любви христовым светом, За так иль, что уж подадут. И вот однажды незнакомка В слезах, закутавшись в платок, Пришла и села в уголок: В глазах печаль, в руках котомка - Повергла все у старца ног: "Отец честной!В своей утробе Убила я не зрелый плод, Я знала, – был бы он урод, Но по любви, а не по злобе Решилась – зная жизни ход. Я знаю жизнь, и утешенья Ему б, в ней, видеть не пришлось, Его дары – лишь только злость, Насмешки, горькие лишенья. Рекою – слез бы пролилось! Но вот я вижу дивный сон: Мне небо голубое снится, В нем стая голубей кружится, Что будто белый голубь – он, Он на плече мое садится. Крылами щеки мне ласкает, И с грустью смотрит и тоской, Вдруг ввысь взвивается стрелой... И мысль мне сердце поражает: А ну, как был бы он – святой?!» И помолчав, старик ответил, В молитве четки теребя: « Святым бы не было дитя, Но не сыскать и в целом свете, Что б кто, как он, любил тебя».
Баллада о кустах Oh, I was this and I was that... Kipling, "Tomlinson" Пейзаж для песенки Лафоре: усадьба, заросший пруд И двое влюбленных в самой поре, которые бродят тут. Звучит лягушечье бре-ке-ке. Вокруг цветет резеда. Ее рука у него в руке, что означает "да". Они обдумывают побег. Влюбленность требует жертв. Но есть еще один человек, ломающий весь сюжет. Им кажется, что они вдвоем. Они забывают страх. Но есть еще муж, который с ружьем сидит в ближайших кустах. На самом деле эта деталь (точнее, сюжетный ход), Сломав обычную пастораль, объема ей придает. Какое счастие без угроз, какой собор без химер, Какой, простите прямой вопрос, без третьего адюльтер? Какой романс без тревожных нот, без горечи на устах? Все это им обеспечил Тот, Который Сидит в Кустах. Он вносит стройность, а не разлад в симфонию бытия, И мне по сердцу такой расклад. Пускай это буду я. Теперь мне это даже милей. Воистину тот смешон, Кто не попробовал всех ролей в драме для трех персон. Я сам в ответе за свой Эдем. Еже писах - писах. Я уводил, я был уводим, теперь я сижу в кустах. Все атрибуты ласкают глаз: их двое, ружье, кусты И непривычно большой запас нравственной правоты. К тому же автор, чей взгляд прямой я чувствую все сильней, Интересуется больше мной, нежели им и ей. Я отвечаю за все один. Я воплощаю рок. Можно пойти растопить камин, можно спустить курок. Их выбор сделан, расчислен путь, известна каждая пядь. Я все способен перечеркнуть - возможностей ровно пять. Убить одну; одного; двоих (ты шлюха, он вертопрах); А то, к восторгу врагов своих, покончить с собой в кустах. А то и в воздух пальнуть шутя и двинуть своим путем: Мол, будь здорова, резвись, дитя, в обнимку с другим дитем, И сладко будет, идя домой, прислушаться налегке, Как пруд взрывается за спиной испуганным бре-ке-ке. Я сижу в кустах, моя грудь в крестах, моя голова в огне, Все, что автор плел на пяти листах, довершать поручено мне. Я сижу в кустах, полускрыт кустами, у автора на виду, Я сижу в кустах и менять не стану свой шиповник на резеду, Потому что всякой Господней твари полагается свой декор, Потому что автор, забыв о паре, глядит на меня в упор. Быков ---------- Сообщение добавлено 12.10.2010 23:51 ---------- Олег Ладыженский. Заплатили за любовь, за нелюбовь, за каждый выстрел. Отстрелялись -- от мишеней лишь обрывки по углам. Это осень. Облетает наша память, наши мысли, наши смыслы, наши листья и другой ненужный хлам. В одну кучу все проблемы, все находки, все потери, чиркнуть спичкой, надышаться горьким дымом и уйти. Все, что было не по нам, не по душе и не по теме, не по росту, не по сердцу и совсем не по пути...
Анри Барбюс «Нежность» 25 сентября 1893 г. Мой дорогой, маленький мой Луи! Итак, все кончено. Мы больше никогда не увидимся. Помни это также твердо, как и я. Ты не хотел разлуки, ты согласился бы на все, лишь бы нам быть вместе. Но мы должны расстаться, чтобы ты мог начать новую жизнь. Нелегко было сопротивляться и тебе, и самой себе, и нам обоим вместе... Но я не жалею, что сделала это, хотя ты так плакал, зарывшись в подушки нашей постели. два раза ты подымал голову, смотрел на меня жалобным, молящим взглядом... Какое у тебя было пылающее и несчастное лицо! Вечером, в темноте, когда я уже не могла видеть твоих слез, я чувствовала их, они жгли мне руки. Сейчас мы оба жестоко страдаем. Мне все это кажется тяжелым сном. В первые дни просто нельзя будет поверить, и еще несколько месяцев нам будет больно, а затем придет исцеление. И только тогда я вновь стану тебе писать, ведь мы решили, что я буду писать тебе время от времени. Но мы также твердо решили, что моего адреса ты никогда не узнаешь и мои письма будут единственной связующей нитью, но она не даст нашей разлуке стать окончательным разрывом. Целую тебя в последний раз, целую нежно, нежно; совсем безгрешным, тихим поцелуем - ведь нас разделяет такое большое расстояние!.. 25 сентября 1894 г. Мой дорогой, маленький мой Луи! Я снова говорю с тобой, как обещала. Вот уже год, как мы расстались. Знаю, ты не забыл меня, мы все еще связаны друг с другом, и всякий раз, когда я думаю о тебе, я не могу не ощущать твоей боли. И все же минувшие двенадцать месяцев сделали свое дело: накинули на прошлое траурную дымку. Вот уж и дымка появилась. Иные мелочи стушевались, иные подробности и вовсе исчезли. Правда, они порой всплывают в памяти, если что - нибудь случайно о них напомнит. Я как - то попыталась и не могла представить выражение твоего лица, когда впервые тебя увидела. Попробуй и ты вспомнить мой взгляд, когда ты увидел меня впервые, и ты поймешь, что все на свете стирается. Недавно я улыбнулась. Кому?.. Чему?.. Никому и ничему. В аллее весело заиграл солнечный луч, и я невольно улыбнулась. Я и раньше пыталась улыбнуться. Сначала мне казалось невозможным вновь этому научиться. И все - таки, я тебе говорю, однажды я против воли улыбнулась. Я хочу, чтобы и ты тоже все чаще и чаще улыбался, просто так, радуясь хорошей погоде или сознанию, что у тебя впереди какое - то будущее. Да, да, подними голову и улыбнись. 17 декабря 1899 г. И вот я снова с тобой, дорогой мой Луи. Я как сон, не правда ли? Появляюсь, когда мне вздумается, но всегда в нужную минуту, если вокруг все пусто и темно. Я прихожу и ухожу, я совсем близко, но ко мне нельзя прикоснуться. Я не чувствую себя несчастной. Ко мне вернулась бодрость, потому что каждый день наступает утро и, как всегда, сменяются времена года. Солнце сияет так ласково, хочется ему довериться, и даже обыкновенный дневной свет полон благожелательности. Представь себе, я недавно танцевала! Я часто смеюсь. Сперва я замечала, что вот мне стало смешно, а теперь уж и не перечесть, сколько раз я смеялась. Вчера было гулянье. На закате солнца всюду теснились толпы нарядных людей. Пестро, красиво, похоже на цветник. И среди такого множества довольных людей я почувствовала себя счастливой. Я пишу тебе, чтобы рассказать обо всем этом, а также и о том, что отныне я обратилась в новую веру, - я исповедую самоотверженную любовь к тебе. Мы с тобой как - то рассуждали о самоотверженности в любви, не очень - то хорошо понимая ее... Помолимся же вместе о том, чтобы всем сердцем в нее поверить. 6 июля 1904 г. Годы проходят! Одиннадцать лет! Я уезжала далеко, вернулась и вновь собираюсь уехать. У тебя, конечно, свой дом, дорогой мой Луи, ведь ты теперь совсем взрослый и, конечно, обзавелся семьей, для которой ты так много значишь. А ты сам, какой ты стал? Я представляю себе, что лицо у тебя пополнело, плечи стали шире, а седых волос, должно быть, еще немного и, уж наверное, как прежде, твое лицо все озаряется, когда улыбка вот - вот тронет твои губы. А я? Не стану описывать тебе, как я переменилась, превратившись в старую женщину. Старую! Женщины стареют раньше мужчин, и, будь я рядом с тобой, я выглядела бы твоей матерью - и по наружности, и по тому выражению глаз, с каким бы я смотрела на тебя. Видишь, как мы были правы, расставшись вовремя. Теперь уж мы перестрадали, успокоились, и сейчас мое письмо, которое ты, конечно, узнал по почерку на конверте, явилось для тебя почти развлечением. 25 сентября 1893 г. Мой дорогой Луи! Вот уже двадцать лет, как мы расстались... И ВОТ УЖЕ ДВАДЦАТЬ ЛЕТ, КАК МЕНЯ НЕТ В ЖИВЫХ, ДОРОГОЙ МОЙ. Если ты жив и прочтешь это письмо, которое перешлют тебе верные и почтительные руки, - те, что в течение многих лет пересылали тебе мои предыдущие письма, ты простишь, что я покончила с собой на другой же день после нашей разлуки. Я не могла, я не умела жить без тебя. Мы вчера расстались с тобой. Посмотри хорошенько на дату - в начале письма. Ты, конечно, не обратил на нее внимания. Ведь это вчера мы в последний раз были с тобою в нашей комнате, и ты, зарывшись с головой в подушки, рыдал, как ребенок, беспомощный перед страшным своим горем. Это вчера, когда в полуоткрытое окно заглянула ночь, твои слезы, которых я уже не могла видеть, катились по моим рукам. Это вчера ты кричал от боли и жаловался, а я, собрав все свои силы, крепилась и молчала. А сегодня, сидя за нашим столом, окруженная нашими вещами, в нашем прелестном уголке, я пишу те четыре письма, которые ты должен получить с большими промежутками. Дописываю последнее письмо, а затем наступит конец. Сегодня вечером я дам самые точные распоряжения о том, чтобы мои письма доставили тебе в те числа, которые на них указаны, а также приму меры к тому, чтобы меня не могли разыскать. Затем я уйду из жизни. Незачем рассказывать тебе, как: все подробности этого отвратительного действия неуместны. Они могли бы причинить тебе боль, даже по прошествии стольких лет. Важно то, что мне удалось оторвать тебя от себя самой и сделать это осторожно и ласково, не ранив тебя. Я хочу и дальше заботиться о тебе, а для этого я должна жить и после моей смерти. Разрыва не будет, ты бы его, возможно, и не перенес, ведь тебе все огорчения причиняют такую острую боль. Я буду возвращаться к тебе - не слишком часто, чтобы понемногу мой образ изгладился из твоей памяти, и не слишком редко, чтоб избавить тебя от ненужных страданий. А когда ты узнаешь от меня самой всю правду, пройдет столько лет (а ведь время помогает мне), что ты уже почти не сможешь понять, что значила бы для тебя моя смерть. Луи, родной мой, сегодняшний наш последний разговор кажется мне каким - то зловещим чудом. Сегодня мы говорим очень тихо, почти неслышно, - уж очень мы далеки друг от друга, ведь я существую только в тебе, а ты уже забыл меня. Сегодня значение слова сейчас для той, которая его пишет и шепчет, совсем иное, чем для того, кто будет читать это слово и тихо произнесет "сейчас". Сейчас, преодолев такое громадное расстояние во времени, преодолев вечность - пусть зто покажется нелепым, - сейчас я целую тебя, как прежде. Вот и все... Больше я ничего не прибавлю, потому что боюсь стать печальной, а значит, злой и потому, что не решаюсь признаться тебе в тех сумашедших мечтах, которые неизбежны, когда любишь и когда любовь огромна, а нежность беспредельна. _________________________ жизнь это миг
Теперь не умирают от любви - насмешливая трезвая эпоха. Лишь падает гемоглобин в крови, лишь без причины человеку плохо. Теперь не умирают от любви - лишь сердце что-то барахлит ночами. Но "неотложку", мама, не зови, врачи пожмут беспомощно плечами: "Теперь не умирают от любви..." Ю.Друнина
Злободневное Из жизни червей. Басня Один червяк обижен был, Увидев на своей еде червя другого. - О ужас! ужас же!!! он возопил, Ему тут третий возразил: - Во-первых, что такого? Все кушают - а вы особенный? И во-вторых, Москвы вам мало что-ли? Нам стоит, в третьих, только захотеть И будете искать вы лучшей доли На поприще ином, читай - в открытом поле, И с перспективою сюда опять попасть, но не в листе избранников и тех, кто здесь по блату, кто чуть еду учуют, сразу - шасть! а на листе, мой друг, салата. (C) не я
Колокольчик звенит. Герда бьёт по будильнику и продолжает спать. Кай придёт разбудить, Кай подарит цветы, насмешит, позовёт гулять. Он прекрасен, как Бог, как Адонис, придуманный тысячу лет назад. Герда тает, к нему прикасаясь. Не тают лишь льдинки в его глазах. Королева наденет прозрачное платье, коснётся запястья иглой. Ей так нравятся мальчики. Некоторых она забирает с собой. Королева играет в опасные игры, но кровь её холодна. Королеве не нужен никто, и она никогда не бывает одна. Под сияньем софитов -- северных звезд -- Королева исполнит роль. И она совершенна, как может быть Смерть, из которой изъяли Боль. Принимает Любовь внутривенно, смеётся, пришпоривая коней. Нет того, с чем не сможешь расстаться, чтоб навечно остаться с ней. Кай под кайфом. В крови у него героин, а в глазах покой. Кай поёт под гитару про детские сны, про расставшихся брата с сестрой. Чувства те же, вот только всё реже встречается солнце в его стишках. Ради смеха сегодня он выложил ВЕЧНОСТЬ из белого порошка. Герда скачет на север, но север не найден, его замела метель. Колокольчик звенит. Где ж ты, мальчик, зачем ты ложишься в её постель? Я теряю себя каждый раз, как она твоих нежных касается век... Подломились колени оленя, и, вскрикнув, Герда упала на снег. Кай играет свой блюз, Королева пьёт виски со льдом и глядит в окно. Ей немного наскучил сюжет, но в целом -- ей нравится это кино. Герда спит. Её боль отступает. Её обступает заснеженный рай. Что ж -- почти хеппи энд. Только Герде не нужен Бог. Герде нужен Кай.
Так любить, чтоб замирало сердце, Чтобы каждый вздох - как в первый раз, Чтоб душою только отогреться У огня любимых,милых глаз. Так любить, чтоб за минуту счастья Можно было жизнь свою отдать, Чтобы, несмотря на все ненастья, Все равно надеяться и ждать. Чтобы каждый взгляд - как откровение, Каждый поцелуй- как Божий дар. Чтобы и волос прикосновение В сердце разжигало бы пожар. Так любить, чтоб каждое желание Воплощалось в жизнь. И их - не счесть... Чтобы каждый день как заклинание Повторять:Спасибо, что ты есть! Б.Пастернак
Не убий, - учили, - не мсти, не лги, Я который год раздаю долги, Но мешает давний один должок, Леденцовый город, сырой снежок. Что еще в испарине тех времен Был студент речист, не весьма умен, Наряжался рыжим на карнавал, По подъездам барышень целовал. Я тогда любил говорящих "нет", За капризный взгляд, ненаглядный свет. Просыпалась жизнь, ноготком стуча, Музыкальным ларчиком без ключа. Голосит разлука, горчит звезда, Я давно люблю говорящих "да", Все то мнится сердце сквозь даль и лед Колокольным деревом прорастет. Да должок остался на два глотка, И записка мокрая коротка, Засмолим в бутылку воды морской, Той воды морской пополам с тоской. Хорошо безусому по Руси Милицейской ночью лететь в такси. Тормознешь лбом, саданет в стекло, А очнешься вдруг - двадцать лет прошло. Я забыл, как звали моих подруг, Дальнозорок сделался близорук, Да и ты ослепла почти, душа, В поездах простуженных мельтеша. Наклонюсь к стеклу, прислонюсь тесней, Двадцать лет прошло, словно двадцать дней. То ли мышь под пальцами, то ли ложь, Поневоле слезное запоешь. Хорошо безусому по Руси Милицейской ночью лететь в такси. Тормознешь лбом, саданет в стекло, А очнешься вдруг - двадцать лет прошло.
lange, Б.Кенжеев ---------- Сообщение добавлено 19.10.2010 23:24 ---------- И.Бейн СОЛНЦЕ НА ПЯТНАХ «Мне нравится беременный мужчина» Давид Бурлюк «Мне в постоянстве чудится измена» Франсуа Вийон * * * Забыты кумиры. Разрушены храмы. Земля вся тоскует о новом Иуде. Вы слышите, все воспитатели — хамы, Поверьте мне, все осуждённые — судьи... Контрасты извечны. Бетховены — глухи, Столбы окопались, стоят при дороге. Поверьте мне, все добродетели — шлюхи, Все трусы — герои, все грешники — боги. Меня научил всему этому стронций, Меня облучил, заразил этим — атом; Границы условны: не пятна на солнце, А солнце на пятнах — сейчас и когда-то! Как в строчках Вийона, вся верность — в измене, Какой-нибудь Ротшильд беднее, чем нищий. Я знаю, что солнце построили тени, Как тени умерших нас сделали чище. И ночь — это только незримое утро, И стих мой скрывается в уличном шуме, И всё, что на свете действительно мудро, Мне кажется, всё это только безумье. Безумье в любом твоем взгляде и шаге, Безумье в мечтах и безумье в быту... Свихнувшихся глаз голубые овраги Влюбленному всюду видны за версту. И грешную песню поют облака мне, И я тороплюсь, спотыкаясь о звёзды, А в небе — деревья и спелые камни: Весь мир опрокинут, весь мир неопознан. И пахнут предчувствием праздника тучи, И каркает ворон, и слышится глас: «Чем хуже, тем лучше, чем хуже, тем лучше!» Ах, ворон, ты ворону выклюешь глаз! Ложится позором любая награда... В подполье слезы моей прячется смех. И все получается так, как не надо, И чёрный, как лилия, падает снег.
Не будет других имён. Я встречаю, я осень встречаю Не нужно с тобой. Разговаривать не о чем - Я ухожу налегке. Закрываю лица в оба глаза, Догадаться нужно сразу - Пусто мне. С тобой пусто мне. Лучше бредить островами, Жить с пустыми рукавами, Но свободному, Перелётному. И вдыхать побольше соли, Чтобы трезво, чтобы больно, Но свободному, Но свободному. Не будет таких, как ты. Но будут другие И станут родными. Печаль О тебе не томит. и теперь точно знаю - Прощай! Неизбежны перекрёстки, Но на них иные звёзды Светят мне. Ах, как светят мне! И манят чужие страны, И чужие океаны Нежно трепетны. И рискуя в них сорваться, Я к тебе не стану рваться. Всё рассказано. Всё изучено. (с) Д. Арбенина
Канцлер Ги - Esclarmonde Что за дела, и откуда пришла К нам на мученья нелепая мода? Встреча с ничем... Только зачем Нам умирать, госпожа Эсклармонда? В мире- одна, Ты так сильна, В вере своей - непобедима... Боже, ответь, Сколько лететь от Тулузы до Рима... Небо зовет- Наше время придет, С краем земным нас обяжет расстаться. Как же мне быть? Буду просить... Вы научите меня не бояться!... Как мне найти Признак пути- Тонкую нить между черным и белым? Тайну храня, Просто, меня Вы научите быть смелым... Спрятав в карман Прошлый обман, Я перед Вами склоняю колени... Вмиг я забыл, Кем раньше был... Свет не искал я, охотясь на тени. Выйдем на двор, Хоть приговор Произнесен...скалится пламя... Небо в пути, Манят уйти, Но я уйду вместе с Вами....
Вероника Долина Когда б мы жили без затей, Я нарожала бы детей От всех, кого любила - Всех видов и мастей. И, гладя головы птенцов, Я вспоминала б их отцов, Одних - отцов семейства, Других - совсем юнцов. Их не коснулась бы нужда, Междоусобная вражда - Уж слишком были б непохожи Птенцы того гнезда. Мудрец научит дурака, Как надо жить наверняка. ***** пускай научит брата Вкушать, как жизнь сладка. Сестра-простушка учит прясть. Сестра-воровка учит красть. Сестра-монашка их научит Молиться, чтобы не пропасть. Когда б я сделалась стара, Вокруг накрытого стола Всю дюжину моих потомков Однажды б собрала. Как непохож на брата брат, Но как увидеть брата рад! И то, что этим братья схожи, Дороже во сто крат. Когда б мы жили без затей, Я нарожала бы детей От всех, кого любила - Всех видов и мастей. И еще одно, то же ее: Я хотела бы, знаешь ли, подарить тебе шарф (Было время -- цепочку на шею дарила). А шарф -- нечто вроде зелья из тайных трав, Зелья, которое я никогда не варила. Длинный, легкий, каких--то неслыханных нежных тонов, Мною купленный где--то в проулках бездонного ГУМа, Не проникая в тебя, не колебля твоих никаких основ, Он улегся б у тебя на плечах, как пума. Он обнимет тебя за шею, как я тебя не обнимала, Он прильнет к твоему подбородку -- тебе бы так это пошло, А я уже не сумею. А раньше я не понимала, Что -- никаких цепочек, а только -- тепло, тепло
Василий Толстоус *** "...ходит, ходит один с козлиным пергаментом и непрерывно пишет. Но я однажды заглянул в этот пергамент и ужаснулся. Решительно ничего из того, что там написано, я не говорил. Я его умолял: сожги ты бога ради свой пергамент!" М. А. Булгаков. «Мастер и Маргарита». Босые ноги. Пыль. В зените солнце. Косая тень оборванных бродяг, из тех, что вдаль идут, пока идётся, по большакам, затерянным в полях. Один чуть выше. Оба бородаты. На всей дороге больше никого. И то ли было всё это когда-то, то ль миражей и зноя колдовство. Тот, что пониже, с резкими чертами, молчал и свиток к сердцу прижимал. Вёл речь второй, и в такт шагам перстами вязал слова незримого письма, он говорил: «Непрочно всё под небом. Пусть истин вдоволь, – правды в мире нет. Важнее нет тепла, воды и хлеба, чтоб стало сил для маленьких побед. Любить людей – достойная наука, её поймёшь – и ближе станет рай… Но как простить продавшегося друга, что ближе нам: «Люби!» или «Карай!»? Ну что молчишь? И что так резво пишешь? Я не пророк. Мне тошно – хоть умри. Мир болен словом, – слов пустых излишек, везде хула и гнева дикий крик». Он замолчал и пот отёр рукою. Высокий лоб качнулся к небесам: «Ну что, когда? Ведь это всё пустое. Нельзя? Нельзя. Да я и знаю сам…» Второй писать не смел, но так хотелось! В глазах не гас горячечный огонь. Душе милы и свитка тихий шелест, и козьей кожи благостная вонь. Он вдруг спросил: «В чём истина, Учитель?» Тот замолчал. Вдали Ершалаим плыл над землёй горячей, нарочито белея храмом каменным своим.
Ольга Лишина, Хелависа Я в лесах наберу слова, Я огонь напою вином. Под серпом как волна – трава, Я разбавлю надежду сном. Тебя творить – три года не говорить. Сердце сварено в молоке, Лист крапивы – в глазах костер. Лунный свет на твоей руке, На рубашке – красный узор. На рубашке – красный петух, А и мне ли жалеть огня? Как захватит от дыма дух, Как светло улыбнется князь! Тебя ворожить – Босой по углям ходить. Тебя целовать – Под пеплом звезды считать. За три года траву соткать, Темным волосом вышить путь, Искры все на него собрать – Пальцы болью горят, ну и пусть. Кровь делю на двоих без слов, Почернеют снега к весне, Алой лентой ночных костров Свою душу отдам тебе. Знай, зола – Все слезы выплакала. Ты тоже знай, смола – Все ветры я прогнала. Где теперь взять тепла – Всю душу я отдала, А другая тебя нашла, Другая за руку увела, Я ее за то прокляла. Будет время, и будет ночь… Как в голодный, безлунный час Ты беги, разлучница, прочь – Обернется огнем мой князь. Вспыхнут порохом дом и лес, А дорога ему – в мой край. Как затлеет подол небес, Всю, как есть, меня забирай!
Когда пришли за коммунистами, я промолчал, потому что не был коммунистом. Когда пришли за евреями, я промолчал, потому что не был евреем. Когда пришли за католиками, я промолчал, потому что был протестантом. А когда пришли за мной, к этому времени не осталось никого, кто мог бы вступиться за меня Мартин Нимёллер